Специальный репортаж "Крестьяне до востребования"

Количество фермерских хозяйств в центральной России стремительно уменьшается. Те, кто еще живет и работает на земле, балансируют на грани выживания. Многие бросают крестьянский труд и уходят в торговлю. Судьба фермеров в Тверской области наглядно демонстрирует, что в современной деревне жизненно необходим возврат к коллективным формам производства. О том, почему частная инициатива в российской глубинке обречена на провал, смотрите в специальном репортаже Андрея Дружинина «Крестьяне до востребования» (01.06.2017).

Ещё лет двадцать назад в посёлке городского типа Спирово, что в Тверской области, выпускали продукцию стеклозавод, фабрика ёлочных украшений, льнозавод, молокозавод, нефтебаза, филиал швейной фабрики. Хотя платили там, как почти везде в России, довольно скудно, работа для шеститысячного населения всё-таки находилась. Жить было можно. 

НО К 2014 ГОДУ дела пошли так плохо, что даже правительство Медведева отнесло Спирово к моногородам с наиболее сложным социально-экономическим положением. Пусть хотя бы на словах, но московские чиновники признали: маленькому тверскому городку надо чем-то помочь.

Но вот чего они не только не признали, но даже и не заметили — это зияющей беды на селе. Здесь же, рядом, в Спировском районе Тверской области. Ведь половина местных жителей — сельчане. И этих людей постсоветская разруха и бестолковость коснулись куда сильнее, чем жителей районного центра.

Побывавший здесь специальный корреспондент «Красной Линии» Андрей Дружинин убедился в этом, даже и не подъехав ещё к Спирово. Дороги — как после артиллерийского обстрела. А ведут они к развалившимся фермам, к покосившимся избам, к бывшим колхозам и совхозам, от которых сегодня остались одни руины.

— При Советской власти районные дороги содержались в идеальном состоянии, все заасфальтированы. Нигде в нашей области таких не было! — делится воспоминаниями директор спировского Дома культуры Геннадий Новосёлов. Он считает, что разруха в районе началась с дорог. А потом разорилось и умерло сельское хозяйство.

Точно так же думает и местный предприниматель Михаил Суворов. Он торгует по мелочи, в основном скобяным товаром. А вот в душе — типичный русский крестьянин. И сердце его сегодня просто разрывается при виде запустения родных мест.

— Для людей в деревне ничего не делается, — вздыхает Михаил. — Вроде бы приходят какие-то якобы бизнесмены. Говорят, что хотят заняться сельским хозяйством. Получают кредиты, создают видимость бурной деятельности, а потом исчезают. И всё резко заканчивается, так и не начавшись. Нет ни обещанных картофельных полей, ни птицефабрики, которая построена у нас в районе только на бумаге. А земля уже не государственная и не муниципальная, непонятно кому принадлежит…

Вот ведь как получается: чиновники в Москве утверждают, что работают над созданием благоприятных условий для ведения сельского хозяйства по всей России. Даже вроде бы и западные санкции легли здесь лыком в строку. Только для кого? Для тех, кто «заточен» на получение кредитов? Или для тех, для кого тяжёлый крестьянский труд является жизненным уделом?

Александр Крыжановский как раз из таких прирождённых крестьян. Именно крестьян. Фермером назвать его язык не повернётся, хотя по бумагам он ведёт именно фермерское хозяйство.

Хозяйство это на вид совсем неказистое. Но буквально каждый квадратный сантиметр двора пущен в дело. Птицы — куры, утки, гуси — живут вместе. Пространство для свиней огорожено. И почему-то кажется, что изгородь из железа — единственное, что отличает его хозяйство от почти таких же, существовавших в здешних местах сто лет назад или ещё раньше.

— Мы во дворе летом траву не успеваем косить. Цыплята, гусята всё съедают. Удобно очень, — делится производственными технологиями тверской крестьянин. — Свиньи тоже траву едят, мне сосед предоставил свой участок, я там выгул огородил.

Маленьких поросят Александр покупает весной, в марте—апреле. До поздней осени выкармливает, потом сдаёт на мясокомбинат. Так было до последнего времени. Но теперь всё изменилось. Со свиньями возникли большие проблемы. Точнее, не совсем со свиньями. Скорее, с чиновниками.

В 2013 году в его крестьянское хозяйство нагрянула беда — африканская чума свиней. Нет, свиньи не болели. Но вышло официальное распоряжение: осмотр ветеринара теперь будет проходить не в деревне, по вызову, как раньше, а в Торжке, расположенном в 45 километрах от Спирово. Заказать туда транспорт стоит две тысячи рублей плюс заплатить за ветеринарное клеймо, а чтобы отвезти свиней обратно, надо нанимать другую, чистую машину.

— Невозможные условия для нас создали, — безнадёжно машет натруженной рукой Александр. — Теперь выращивать свиней на рынок себе в убыток.

Но тверской крестьянин не отчаивается. Как и его сосед, такой же тверской крестьянин Владимир Чепижко. Тот говорит, что с рыночной торговлей тоже «завязал». Хотя есть у него и 5—6 свиней, и даже собственный «молочный цех», оборудованный в сарае.

— Не имей сто рублей, а имей сто друзей, — делится народной мудростью Владимир. — Я не торгую, а снабжаю друзей и хороших знакомых своей продукцией. Полкило творога стоит сто рублей, его дарю друзьям, они дарят мне деньги или что-то ещё. Какая это торговля?!

Натуральный обмен — вот к чему пришли рукастые и головастые мужики более чем через четверть века после начала «рыночных реформ» в России! «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день», — как сказали бы, наверное, их крепостные предки.

Но выход из своего, казалось бы, безнадёжного положения они всё же видят. Причём такой выход, чтобы не просто выживать, а жить, развиваться, обустраивать родную землю, радоваться и мостить дорогу детям. А как увидели они этот выход? Прежде всего поняли, в чём корень всех бед.

— Надо возвращать коллективные хозяйства, — говорит Владимир Чепижко. Он убеждён, что фермерское движение изначально было нацелено на их разрушение. Поэтому выходить из беды надо через кооперацию.

Сам Чепижко, имея небольшую полупромышленную маслобойку, скооперировался с соседом, который держит коров. Чем не элемент коллективного хозяйства? Александр Крыжановский, выращивающий свиней, скооперировался с приятелем, возделывающим картофельное поле. 600 килограммов картошки свиньи уминают за две недели. Осенью за поставку корма Александр отдаёт одну свинью соседу. Тоже кооперация.

Владимир Чепижко раскладывает всё по полочкам:

— Фермерам нужны, во-первых, специализация, во-вторых, кооперация. Допустим, я специализируюсь на мясе и молоке. Другой фермер — на сене, третий — на зерновых. Ещё один — строит помещения для скота и склады. И есть люди, которые купят у меня моё молоко и мясо. Всё, я встроен в кооперативную систему. А если мне одному заготавливать корма, строить помещения, ухаживать за скотом, а потом искать, куда продать продукцию, то на что меня хватит? Я уже двадцать лет с этим мучаюсь…

Интересный факт из Спировского района: те, кто хотел в 1990-х годах разбогатеть в одиночку, уже бросили фермерство и разъехались кто куда. Остались на земле единицы. А вывод отсюда такой: если основное занятие этих людей — крестьянский труд, то без дополнительных источников дохода они обречены на сползание к натуральному хозяйству. И даже модное нынче грантовое финансирование здесь — как мёртвому припарки.

Вот и ищут работящие и умные мужики формы кооперации, создания коллективных хозяйств. Они хотят работать на земле и выдерживают ради этого испытания, от которых другие давно сбежали.

Другие сбежали, а они — нет. Остались. Подобно забытому на почте письму. До востребования.

Юрий Мелитонян